Текст: Виктория Ли

В первой части мы уже рассказали о том, какие книги предлагались советским школьникам на уроках литературы. Сегодня поговорим о зарождении книг для чтения во времена Русского государства и Российской империи. Как политические течения формировали содержание книг, что делало обучающую литературу интересной и почему выбирались те или иные авторы? Добро пожаловать в книжный мир дореволюционной России. 

Просодия, ортография и вертоград

В дореволюционной России обучающая детская литература начала формироваться на рубеже XVI и XVII веков. Уже тогда создаются азбуки, буквари и потешные листы — лубочные картинки с занимательными образами. 

Как школьный предмет, литература, однако, не закрепится еще долго. Вместо нее первые хрестоматии и пособия будут обучать диковинным дисциплинам вроде просодии — науки о расстановке ударений — или ортографии — системе склонений существительных.

Тем, кто с божьей помощью овладевал грамотой, предлагались тексты для чтения — разумеется, глубоко духовной направленности. Но и здесь, вероятно, имелась своя подоплека.

Возьмем «Азбуку» Ивана Федорова 1578 года. В качестве связанного текста книга содержит пересказ болгарского «Сказания черноризца (монаха) Храбра» о зарождении кириллицы, акцент делается на богоугодности нового алфавита:

Прежде ведь славяне не имели букв,

но по чертам и резам читали,

ими же гадали, погаными будучи.

Крестившись, римскими и греческими письменами

пытались писать славянскую речь без устроения.

С падением Константинополя в 1453 году Русское государство все больше отходит от греческой традиции, которая долгое время доминировала в литературе православия. Само слово «библия» происходит от греческого βίβλος, по названию города Библос (около Бейрута), откуда греки привозили папирус для писчих нужд. 

По мере того, как власть царя крепла, Русская православная церковь утверждалась в статусе полноправного института. В Москве отлично понимали, что язык местной церкви не может быть иностранным, на кону стоял вопрос богоизбранности:

Потом же человеколюбец Бог <…>

послал им [славянам] святого Константина Философа,

нареченного Кириллом,

мужа праведного и истинного.

И сотворил он им букв тридцать восемь…

Можно предположить, что выбор именно «Сказания черноризца Храбра» для учебной книги имел не только педагогические цели. Несмотря на то, что «Азбука» была напечатана в Остроге, исследователи находят в ней влияние Москвы. Так, ревельский пастор Иоганн Швабе в своей работе «Цурковь Московский», рассуждая о религиозной ситуации Московского государства, называет «Азбуку» Ивана Федорова «Московский катехизис» и активно ее цитирует.

О том, что учебное пособие предназначалось для детей, сообщает титульный лист:

…напечатана сия книжка <…> ради научения детскаго многогрешным  Иоанном Федоровичем.

Через сто лет, в 1678 году, выходит другая особенная книга — поэтический сборник Симеона Полоцкого «Вертоград многоцветный» (вертоград — сад).

Полоцкий был не только поэтом, но и педагогом, которому доверили воспитание царских детей — наследников второго по счету Романова, Алексея Тишайшего.

Для сегодняшнего читателя книга может показаться исключительно религиозной, однако она содержит достаточно точные сведения об окружающем мире. Например, уже тогда ученым людям было известно, что основная часть суши покрыта водой: 

Земли три части мокнут под водами,

четверта токмо суха под ногами

всех есть ходящих и разум имущих

и зверей сущих.

В современных нам книгах сообщается, что вода покрывает около 71% процента суши.

«Вертоград» становится новым образцом обучающих книг, предлагающих не только духовное знание, но и более практичные, бытовые сведения.

Великолепный букварь

В 1694 году настоящий прорыв в образовании совершает видный просветитель Карион Истомин — иеромонах и глава Московского печатного двора, где в 1703 году стали издавать первую российскую газету «Ведомости».

Истомин выпускает «Лицевой букварь» — энциклопедию с четырьмя сотнями иллюстраций. А уже через два года, специально для Алексея Петровича, несостоявшегося наследника Петра Великого, печатается второе издание — «Большой лицевой букварь».

Иллюстрированная энциклопедия продолжает потихоньку растворять науку в религиозном повествовании: на титульном листе Иисус Христос держит на коленях развернутую книгу, а его ученики — свитки, подписанные «Астрономия», «Филология», «Риторика», «Философия», «Грамматика», «Геометрия».

Названием букварь тоже не обидели, вышло очень значительно и солидно:

Букварь славянороссийских писмен уставных и скорописных греческих же латинских и польских со образованием вещей и с нравоучительными стихами: во славу всетворца Господа бога и в честь пресвятой девы Богородицы Марии и всех святых изобразил на дщицах ваянием имущим учитися отроком и отроковицам мужам и женам писати. Под всяким же писменем ради любезного отрочатом учащимся предложены виды во удобное звание в складе: да что видит, сие и назовет слогом писмене.

Отметим включение новых наук — астрономии и геометрии. Обе дисциплины применялись в морском деле, которым живо интересовался царь Петр. Кроме того, как видно из назначения, учиться по букварю предлагалось не только «отрочатом», но и «мужам и женам». 

Одержимый стремлением превратить Россию в прогрессивную державу, Петр I всячески продвигал идеи отечественного образования, не забывая о нем даже в самые трудные времена. Вот, например, письмо царя, написанное 8 ноября 1708 г. — в разгар Северной войны.

Напечатать азбуку полную, в которой бы все были литеры, которые деланы на Москве, а не в Амъстрадаме; а которых слов тут нет, и те взять из Астрадамских. Толко «добро», «твердо» напечатать которые сходны к печати, а не к скорописи, как здесь объявлено: «Д», «Т».

Письма и бумаги императора Петра Великого. Т.VIII.

Понимание того, что к обучению лучше всего располагает интересное содержание, порождает еще одну солидную книгу.

В 1768 году выходит

Российская универсальная грамматика, или Всеобщее письмословие, предлагающее легчайший способ основательного учения русскому языку с седмью присовокуплениями разных учебных и полезно-забавных вещей.

Это творение профессора Морской академии Николая Гавриловича Курганова, которое в народе прозвали «Письмовником», переиздавалось в течение многих десятилетий.

Что же делало предлагаемый способ «легчайшим»?

Помимо «Российской грамматики» Михаила Васильевича Ломоносова книга содержала замечательные «седьм присовокуплений», ставших причиной великой народной любви.

В «присовокупления» входили «забавные повести», поговорки, поэтические антологии, сведения о философии, геральдике и мифологии, словарь, а также всеобщий чертеж «наук и художеств».

Книга действительно вышла необыкновенная и, благодаря удачному балансу научных фактов и «полезно-забавных вещей», почти на столетие стала универсальным источником знаний не только для учащихся, но и для широкой публики.

Приведем несколько анекдотов из раздела «забавных повестей»:

Некоторого купца, обыкшего часто говорить сию поговорку «благодаря бога и вас», спросил воевода, сколько у него детей. «Пятеро,—отвечал простяк,— благодаря бога и вас.

Франциск I наложил у себя некую новую подать. Тогда ему донесли как об оскорблении величества, что народ, несмотря на его особу, очень ропщет. На то он, смеясь, сказал: «Пусть они говорят, надобно им за свои деньги иметь некое утешение».

Француз говорил, что многие русаки портятся в чужестранных землях. «Это правда,— отвечал русак,— но всякий иноземец исправляется в России».

В начале XIX века, распухнув наконец до размера невозможного, учебные издания постепенно стали дробиться, разбиваясь на осколки словесности, риторики, поэзии, истории и других предметов. 

Родное слово

Война 1812 года стимулирует долгосрочный рост патриотических настроений, которые проникают в моду, популярную кухню и, разумеется, школьное образование. Вместе с новообретенными кокошниками и сарафанами появляется и интерес к народному творчеству. 

В 1864 году выходит «Родное слово» — книга для чтения, составленная крупным русским методистом Константином Дмитриевичем Ушинским. Иностранные сказки братьев Гримм Ушинский щедро разбавляет русскими народными сказками, преданиями, а еще закличками, колядками, подблюдными и трудовыми песнями. 

Отдельного внимания заслуживает раздел «Из детских воспоминаний», содержащий описание народных ритуалов от лица ребенка:

Мне удалось без фонаря донести домой зажженную свечу. Бабушка взяла у меня свечу и выжгла на дверях кресты.

рассказ о Страстном четверге

Наконец, Лев Толстой, работая над детскими книгами для чтения, также выбирал сюжеты из русской и мировой литературы и пересказывал их в народно-русском духе, полагая, что ученикам земских (сельских) школ сложно понимать неадаптированные версии. В своих педагогических очерках он замечал:

Единственные же книги, понятные для народа и по его вкусу, суть книги, писанные не для народа, а из народа, а именно, сказки, пословицы, сборники песен, легенд, стихов, загадок…

Из очерка «Яснополянская школа за ноябрь и декабрь месяцы», 1891