Текст: Виктория Ли
Когда родились бранные слова? Точный ответ на этот вопрос вряд ли будет найден. Однако, если предположить, что потребность в выражении гнева возникла в человеке примерно тогда же, когда и необходимость высказывать любовь, — очень давно. Распространенная теория о том, что ругательства на Русь пришли вместе с монгольскими завоевателями, конечно, несостоятельна и была опровергнута неоднократно.
Тем не менее в современном языке существует множество слов, статус которых не всегда являлся оскорбительным — их значения поменяли обстоятельства. Кое-что интересное можно найти и на кладбище забытых слов — там похоронены обидные термины утраченных профессий и положений. Сегодня рассказываем историю ругательств на Руси: кого, почему и как бранили наши предки (и что им за это было).
Оскорбление и наказание
Само понятие «брань» произошло от «бранного поля», то есть обработанного сельскохозяйственной бороной. К несчастью, просторные ровные поля привлекали не только трудяг-земледельцев, но и задир-военных, так как были очень удобны для боев.
![](https://ostorozhno.media/wp-content/uploads/2024/04/posle-poboisha-igory.jpg)
Но можно ли ранить словом? Многие скажут, что да. Соглашались с этим и средневековые государственники. Именно в исторических законотворческих документах проще всего отыскать упоминания об оскорблениях.
Историк Василий Ключевский полагал, что с тех пор, как русская церковь основательно взялась за воспитание своей паствы, динамика языка изменилась.
Решив, что до Страшного суда еще далеко и народу нужны более оперативные меры, духовенство придумало свои собственные суды. В список нарушений внесли умычку (похищение девушки), нарушение неприкосновенности святынь и храмов, святотатство и оскорбление словом:
Установление <…> оскорбления словом было первым опытом пробуждения в крещеном язычнике чувства уважения к нравственному достоинству личности человека.
Василий Ключевский, «Курс русской истории»
![](https://ostorozhno.media/wp-content/uploads/2024/04/im-460126.jpeg)
В Уставе князя Ярослава Владимировича о церковных судах XI–XIII вв. прописаны степени и формы наказания за различные проступки.
Список предусматривает солидное число провинностей: от поджога и насилия до применения в мужской драке женских приемов — укусов и царапанья:
Аще мужа два бьетася женьскы, любо одереть,
любо укусить, митрополиту 12 гривен.
Имеется и статья за оскорбление чужой жены (за свою не трогали), причем степень наказания напрямую зависела от статуса оскорбленной:
Аще кто зоветь чюжую жену блядию, а будеть боярьская жена великых бояр, за сором 5 гривен золота, а митрополиту 5 гривен золота, а князь казнить; а будеть меньших бояр — 3 гривны золота, а митрополиту рубль; оже будеть городскых людей — 3 гривны золота, а митрополиту рубль; селенце — 60 резан [1/50 серебряной гривны], а митрополиту 3 гривны.
![](https://ostorozhno.media/wp-content/uploads/2024/04/grivna_drevnerusskaya.jpg)
Как видно из устава, духовное правосудие вершилось вполне мирскими методами и стабильно пополняло казну митрополита.
Исследуя средневековое законодательство, правовед Олег Чистяков предположил:
Не исключено, что, насаждая новую половую нравственность, сама церковь стала вкладывать в слово, обозначающее определенное поведение, позорящий смысл, в то время как в языческую эпоху такое поведение могло и не расцениваться как постыдное.
Российское законодательство X–XX веков: в 9 т. / под ред. О. Чистякова
Косвенно эту теорию подтверждает берестяная грамота XII века — знаменитая «От Милуши к Марене», где, предположительно, сваха расписывает прелести замужества знатной новгородской даме:
![](https://ostorozhno.media/wp-content/uploads/2024/04/photo_novgorod_0955_1.jpg_thumb-large-scaled.jpeg)
{Основная часть:} ‛От Милуши к Марене. Большой Косе — пойти бы ей замуж за Сновида. Маренка! Пусть же напьется (набухнет) рождающее лоно!’ {Дополнительная часть:} ‛Говорит тебе Милуша: дай две гривны вчерашние’.
В расшифровке понятию дается целомудренный эвфемизм «рождающее лоно», но оригинальная транскрипция содержит слово, всем хорошо известное и не утратившее популярности за последние восемь столетий.
Совершенно очевидно, что Милуша не стремилась оскорбить Марену, а лишь недвусмысленно указывала на выгоды брака. Но с укреплением церковной власти половые отношения и вся причастная к ним физиология приобрели оттенок оскорбительный.
Духовность и сдержанность стали чертами достойного человека — сотворенного Богом по своему образу, а потребности плоти выдавали низменную, бесовскую повадку.
Здесь можно вспомнить Нестора, который со старательностью школьного ябеды жаловался на нравы языческих племен:
А древляне жили звериным обычаем, жили по-скотски: убивали друг друга, ели все нечистое, и браков у них не бывало, но умыкали девиц у воды. А радимичи, вятичи и северяне имели общий обычай: жили в лесу, как звери, ели все нечистое и срамословили при отцах и при снохах и браков у них не бывало…
«Повесть временных лет»
![](https://ostorozhno.media/wp-content/uploads/2024/04/m.-8.jpg)
Итак, блуд и разврат влекли за собой всю тяжесть не только божественного гнева, но и гораздо более близкого и ощутимого — общественного.
Аще же девка блядеть или дитяти добудеть у отца, у матери или вдовою, обличивше, пояти ю в дом церковныи.
Устав князя Ярослава Владимировича о церковных судах XI–XIII вв.
Понятие несанкционированной связи сформировало целую плеяду новых оскорблений. Например, осуждаемые внебрачные связи порождали детей, с которыми обращались совершенно по-иному, чем с «законнорожденными».
![](https://ostorozhno.media/wp-content/uploads/2024/04/1920px-lemoh_k.v._-_u_lyulki_bolnoe_ditya_-_1875.jpg)
Иногда такого ребенка напрямую называли по месту предположительного зачатия — закрапивник, луговик, заугольник. То есть освященное и благословенное брачное ложе противопоставлялось лугу, углу и любому другому скрытому месту.
Кладбище ругательств
Язык — материя изменчивая, а слова, как и люди, постоянно рождаются и умирают. Если кого-либо из нас сегодня назвать одним из «мертвых» ругательств, мы вряд ли обидимся — просто не поймем. Тем не менее история все еще хранит истлевшие остовы этих когда-то сильных выражений.
Например, «зелейник» — составитель отрав и привораживающих снадобий. Слово это было не только оскорбительным, но и подсудным, так как наносило ощутимый урон репутации и ставило под угрозу жизнь обзываемого. В Уставе князя Ярослава Владимировича о церковных судах XI–XIII вв. напрямую написано, что жены-зелейницы подлежат казни.
![](https://ostorozhno.media/wp-content/uploads/2024/04/scale_1200-2.jpeg)
Свербигузкой называли женщин с непоседливым гузом, то есть задом, — точно так же появилось и название птички трясогузки. Глазопялка означала особу чрезмерно любопытную, а межеумком звался человек слабого ума, как, впрочем, и дурошлеп.
![](https://ostorozhno.media/wp-content/uploads/2024/04/statya-dlya-bloga.-iskusstvo-15-2.1-lubok.-shut-farnos-verhom-na-svine.-xviii-vek..jpg)
Если какие-то слова полностью покинули функциональный пласт языка, то другие трансформировались до неузнаваемости.
Обратимся к кладезю великого и могучего — словарю Даля:
Похерить — что, выхерить или помарать, вычеркнуть. Эта штука (или шутка) стара: похерить пора.
Этимология данного слова очень неожиданная. Когда-то буква Х, похожая на андреевский крест, звалась «хѣръ». Как раз из-за внешнего сходства действие перечеркивания тоже стало называться «хером»:
…владыка решение консисторское о назначении следствия насчет проповеди синим хером перечеркнули и все тем негласно успокоили, что назначили отца Савелия к причетнической при архиерейском доме должности, — да-с!
Николай Лесков, «Соборяне»
![](https://ostorozhno.media/wp-content/uploads/2024/04/13803562410fd.jpg)
Если почитать русскую классическую литературу, то можно увидеть, что херились долги, реформы, духовные стороны и любимые родственники:
Кузину еще, пожалуй, можно было похерить, визиты же к дяде и Плевкову были неизбежны.
Антон Чехов, «Оба лучше»
Бранное же значение слова стало превалировать сравнительно недавно — во второй половине XIX века.
Есть и случаи противоположные — выражения, которые сегодня звучат вполне невинно, когда-то заключали в себе страшный смысл.
Досадливое «иди ты в баню» на самом деле означало не что иное, как «иди к черту», так как посылали вовсе не помыться, а к баннику — нечистому духу, обитавшему в вышеуказанной постройке. Будучи не в настроении, банный черт мог проделать с человеком самые неприятные вещи. То же самое касалось и пожелания «идти лесом» — рассерженный леший не сулил ничего хорошего случайному путнику.
![](https://ostorozhno.media/wp-content/uploads/2024/04/img_2668.jpg)
![](https://ostorozhno.media/wp-content/uploads/2024/04/img_2597.jpg)
Вполне вероятно, что такие посылы вуалировали, чтобы, во-первых, смягчить действие проклятия, а во-вторых, не призывать нечистого. В славянских поверьях существует целый ряд существ, в которых превращались проклятые родителями дети: лихорадки, лешие, лягушки, волки, шуликуны и подпольники.
В Вятской губернии крестьяне считали, что добрый леший — сын лешего и проклятой девушки. В новгородской деревне однажды мать прокляла дочку: «Леший тя унеси». И дочка ушла в лес. Там жила с вольным (так в народе называли леших). Каждый год рожала ему чертей. Потом рассказывала: «Рожу, а они сразу на ноги вскочат и убегут».
Виктор Калашников, «Русская демонология»
Было — стало
«Баба-Яга, костяная нога, в ступе едет, пестом погоняет…» — каждому русскому ребенку знаком этот образ. Яга, как и всякая ведьма, летала на подручных средствах. Такие предметы, как метла, кочерга, плетень или ступа, часто упоминаются в качестве транспорта европейских колдуний. Все потому, что данный инвентарь всегда находился рядом — взяла и полетела.
![](https://ostorozhno.media/wp-content/uploads/2024/04/bilibin._baba_yaga.jpg)
Без песта и ступы не обходилось ни одно хозяйство. И именно этой паре русский язык обязан несколькими словами. Во-первых, выражение «пестовать», то есть любовно взращивать кого-то или что-то. Филологи считают, что этот глагол появился благодаря процессу очищения зерен от шелухи в ступе. Пока зерна толкли, образовывалась бестолочь, то есть непригодные к пище остатки. Дальше несложно догадаться: этот термин стал широко употребляться по отношению к бестолковым людям.
Слово «мразь» связывают с морозом. В современном русском языке эту связь проследить сложнее. Однако если взять славянский язык, сохранивший более архаичную структуру, например чешский, то слова «мразь» и mráz (мороз) звучат практически одинаково. Известно, что мороз часто выставлялся злодеем в старинных сказаниях и загадках, так как мог попортить урожай, заморозить скотину и самого человека:
Стоит во поле дуб, сидит на нем птица ворон. Пришел к нему старик без ног, снял его без рук, заколол без ножа, сварил без огня, съел без зубов.
(Отгадка: мороз)
![](https://ostorozhno.media/wp-content/uploads/2024/04/valery_jacobi_ice_house-1.jpg)
Интересно звучит легенда о паре «мерзавец» и «подлец». Этимология этих слов отсылает к пытке ледяной водой: человека, которого обливали на морозе, звали мерзавцем, а того, кто эту воду подливал, — подлецом.
Подонком когда-то назывался остаток напитка — то, что на дне:
Генерал допил из бутылки последние подонки, встал и пошёл из комнаты, ступая очень нетвердо.
Федор Достоевский, «Идиот»
Опустившиеся люди, которые от нужды бродили по кабакам, допивая из чужих стаканов, получили прозвище этих самых остатков.
![](https://ostorozhno.media/wp-content/uploads/2024/04/2137472825.jpg)
Хулил Бога и царя
Безусловно, бранные слова служили отличным маркером социальных процессов — пыток, нищеты и вообще политической температуры в стране.
Когда-то монарх представлялся особой священной, которая стояла гораздо ближе к божеству, чем к обыкновенному человеку из плоти из крови. А потому любая хула, возводимая на эту сакральную фигуру, могла иметь катастрофические последствия. За проявление неуважения цари и императоры карали не хуже богов.
В петровском «Артикуле воинском» от 16 апреля 1715 года значилось следующее:
Кто против его величества особы хулительными словами погрешит, его действо и намерение презирать и непристойным образом о том разсуждать будет, оный имеет живота лишен быть, и отсечением главы казнен.
![](https://ostorozhno.media/wp-content/uploads/2024/04/surikov_streltsi.jpg)
Интересно, что в петровские времена доносчики получали денежное вознаграждение, а иногда чего и получше. Так дворовый человек Аким Иванов, донесший на своего хозяина Тимофея Скобеева, заслужил вольную. Скобеев же был не «лишен живота», а бит «батогами нещадно», так как не напрямую оскорбил государя. Вся вина его заключалась в том, что на упреки в пьянстве от жены он ответил:
Что ты мне указываешь? Ведь так сам государь, Петр Алексеевич, делает.
И. Мизис, «Понятие словесного оскорбления в судебных текстах XVII — начала XX в.»
Однако, когда власть правителя ослабевала, а страна бедствовала, флер сакрализации облетал. Несчастья народа символизировали неправедность того, кто ею управляет, и ставили под сомнение его божественное покровительство. Именно в этот момент и зарождалось будущее восстание.
Вот одно из донесений сотскому хутора Святой Родник станицы Новомалороссийской Кубанской области от 1896 года:
Вот сколько было манифестов, все толковали, что дадут землю, а ничего не вышло. Что он за государь, что он ни земли, ничего не дает. Вот убили деда государя, кабы еще убили теперешнего государя и перевели его с зачатком (т. е. семейством), тогда нам лучше бы было.
В. Безгин, «За что и как крестьяне бранили царя (по материалам следственных дел конца XIX – начала XX века)»
Произнося это, говорящий сопровождал свои сетования «скверной бранью в отношении императора».
Конечно, земельный вопрос был чувствительным для русского крестьянина, как, впрочем, и военные неудачи. Однако в конце XIX века в резких высказываниях в адрес царя все же сохранялась минимальная доля почтения — его именовали «государь».
Если читать полицейские отчеты об оскорблениях самодержца, зарегистрированные накануне революции, можно заметить, что от авторитета императора остались одни клочья: неэффективность государственного аппарата и потери в Русско-японской и Первой мировой войнах свергли Николая II в умах его подданных еще до того, как это фактически сделали большевики.
![](https://ostorozhno.media/wp-content/uploads/2024/04/1676810555_papik-pro-p-karikaturi-na-nikolaya-vtorogo-v-tsarskoi-41.jpg)
![](https://ostorozhno.media/wp-content/uploads/2024/04/1676810532_papik-pro-p-karikaturi-na-nikolaya-vtorogo-v-tsarskoi-1.jpg)
Вот что заявил крестьянин из деревни Абакумовки Тамбовского уезда Петр Тимофеев во время ссоры со своими односельчанином, отставным солдатом Федором Нечаевым:
Ты дурак, а не защитник, и служил дураку царю Николашке…[Царь] почти уж продал всю Россию, продал Варшаву и Польский край; за это бы нужно вначале повесить его <…> а уж потом повесить всех вас вояк, <…> вашу мать, чтоб вы не продавали Россию.
В. Безгин, «За что и как крестьяне бранили царя (по материалам следственных дел конца XIX – начала XX века)»
Эти слова выявляют три значительные трещины, которые совсем скоро разрушат монолит императорской власти: государь больше не гарантировал благополучие страны — «продал всю Россию», потерял свой священный статус неприкосновенной особы, став «Николашкой» и «дураком», окружил себя такими же неугодными соратниками, которые предали свой народ — «повесить всех вас вояк».
![](https://ostorozhno.media/wp-content/uploads/2024/04/vladimir_serov._zimnij_vzyat.jpg)
Вполне возможно, что такая смелость обуславливалась и гуманистическими настроениями Николая II. Как правило, полиция решала подобные дела не «лишением живота», как при Петре, а кратковременным тюремным заключением, срок которого зависел от того, насколько был пьян оскорбляющий, признавал ли вину и раскаивался ли в сказанном.