Текст: Виктория Ли

Вместе с китайцами, британцами, индийцами и японцами Россия входит в число самых чайных наций. Холодный климат и близость Китая, крупнейшего и древнейшего производителя этого напитка, подтолкнули русских к созданию собственной чайной церемонии — ритуала глубоко социального и самобытного. 

За почти четырехсотлетнюю историю в России чай преодолел множество этапов: его разливали в каменных царских палатах и походных сибирских лагерях, его пили сдобные купчихи на дубовых верандах и бледные революционеры в чадных кабаках. Чай стал неотъемлемой, неотчуждаемой частью нашей культуры, проник в сердце многоликой России. 

Расставляйте чашки, друзья, поговорим о том, как чай русским стал. 

Подарок монгольского хана

В 1638 году глава русского посольства Василий Стариков привез государю Михаилу Федоровичу китайского «сушеного листа» в дар от Алтан-хана (правителя Монголии). По легенде, непрезентабельный «лист» Стариков сперва брать решительно отказывался. И неудивительно — приняв от русского царя драгоценные меха, хан в ответ велел отсыпать четыре пуда какой-то травы, ровня ли это соболям? Впрочем, несмотря на строптивость посла, монголы все-таки уговорили Старикова захватить ханский подарок и хорошо сделали, так как царю и боярам «лист» неожиданно понравился. 

Обрусел китайский напиток, однако, далеко на сразу. Все XVII столетие в России чай пили исключительно богачи, да и то скорее в качестве лекарства. Староверы вообще прозвали сушеный лист «сатанинским питьем» и не желали к нему прикасаться. 

В то время основным русским напитком все еще оставался сбитень — горячий взвар с добавлением меда и трав. Готовился сбитень в устройстве, которое стало прародителем русского самовара, — медном чайнике, разделенном на две части, сбитеннике. В одну часть чайника заливали медовую воду с травами, а в другую засыпали щепки и шишки, которые затем поджигали, чтобы нагреть воду.

Чай по-купечески

В XVIII веке из каменных палат чай проник в мещанскую среду, а его главным потребителем стало московское купечество: столичный Петербург оставался верен немецким напиткам — «кофию» и шоколаду. Именно купцы сформировали русскую традицию пить чай, так как дворянство в послепетровские времена все больше перенимало европейские привычки и склонялось к английской чайной традиции.

Кроме того, оборотистые купчики не упускали возможности совместить приятное с полезным и за многочасовыми посиделками у самовара разбирали деловые нюансы. Такие обстоятельные чаепития требовали солидного стола и множества различных закусок и «заедок». 

Интересно, что сперва полагалось откушать соленой пищи — икры или рыбы, чтобы вызвать жажду, ну а после можно было приступать к сластям: калачам, пряникам, баранкам и сахару «вприкуску». Обжигающий огненный чай пили, конечно, из блюдечек, не забывая на него дуть.

В некоторых регионах России чай прижился из-за климата. Особенно выручал он в заснеженной Сибири — вот одно из описаний будней путешественников:

Для ночлега разгребают в снегу яму, расстилают медвежьи шубы, дохи и кладут на них постели. Отужинав, раздеваются до рубашки, бросаются в постель, укрываются шубами, одеялами и в ногах разводят большой огонь. К утру же, когда пора вставать, путешественник быстро выскакивает из постели, одевается с неимоверной поспешностью и бросается к пылающему огню и кипящему чайнику!

Екатерина Туманик
«Сведенья о Восточной Сибири и её Приморской области в «Живописном альбоме» Гектора Бильдзукевича»

Кяхтинский чай да муромский калач

На протяжении двух столетий русские пили только китайский чай. Правда, несмотря на то что Россия активно торговала с Китаем и одних только купеческих маршрутов насчитывалось около дюжины, завезенный когда-то Стариковым «сушеный лист» оставался напитком состоятельных людей, элитарность которого обыгрывала народная мудрость: «Кяхтинский чай да муромский калач — полдничает богач».

Кяхтинским называли чай, поступавший из бурятского города Кяхты, который служил крупным торговым центром. В Кяхту его везли на верблюдах в камышовых ящиках — цибиках. При получении товара русские купцы снимали пробу, заваривая «совошный» чай, то есть взятый с помощью совка из привезенных ящиков. Расплачивались путем «меновой торговли» — мехами и кожами. 

В 1792 году Сенат опубликовал указ «Об открытии торга между российским и китайским купечеством», а через 8 лет утвердил тариф с более низкими пошлинами, чем для Европы. Благодаря этому до самой революции выбор чайных сортов у русских был не в пример больше, чем у европейцев. Признавать это приходилось даже тем иностранцам, которые к России любви не питали. Например, французский путешественник маркиз Астольф де Кюстин, выпустивший дорожный очерк «Записки о России», отмечал: 

Русские, даже самые бедные, имеют дома чайник и медный самовар и по утрам и вечерам пьют чай в кругу семьи… деревенская простота жилища образует разительный контраст с изящным и тонким напитком, который в нем пьют.

Из «Записок о России», 1839

Критик и публицист Виссарион Белинский тоже обращал внимание на любовь русских, а особенно москвичей, к чаю: 

В Москве много трактиров, и они всегда битком набиты преимущественно тем народом, который в них только пьет чай. Не нужно объяснять, о каком народе говорим мы: это народ, выпивающий в день по пятнадцати самоваров, народ, который не может жить без чаю, который пять раз пьет его дома и столько же раз в трактирах.

В. Г. Белинский «Петербург и Москва», 1845

Собственно, русские «чаевые» — награда за хорошо оказанную услугу — выдавались именно «на чай». Бытовали и другие выражения — «на калач» или «на крючок» (мера при продаже водки), однако в языке закрепилась все-таки «чайная благодарность».  

Купите чаю «КАРАВАН»!

Расфасовывали продукцию по-разному: это мог быть и копеечный чай в бумажном мешочке, и «царский» — за десятки рублей, насыпанный в драгоценные хрустальные чайницы. Реклама также вносила свой вклад в популяризацию напитка. Так, фирма «Сергей Васильевич Перлов» создала плакат с механическим расписанием трамваев — при прокрутке колесика выскакивал нужный маршрут. Каждый, кто желал узнать время отправления нужного трамвая, глядя на полезный плакат, замечал и торговую марку.

На этом, впрочем, Перлов не останавливался, и размах его кампаний порой достигал грандиозных размеров. Именно ему Москва обязана Чайным домом на Мясницкой. В 1896 году дом этот по приказу магната перестроили в псевдокитайском стиле к приезду китайского посла. Перлов полагал, что необычное здание заинтересует высокого гостя и обеспечит чайному дому выгодные контракты. 

Другая известная фирма — товарищество «Караван» — сделала ставку на детей, встроив в свои жестяные упаковки игры и развлечения, например патентованный механизм для просмотра стереоскопических открыток. Делалось это, чтобы молодежь с малолетства приучалась пить именно их чай.

Самовар Иван Иваныч

Каждому, кто знаком с русской фольклорной традицией, известно, что, если предмет или персонаж наделялся отчеством, это служило признаком уважения. Уважали русские и самовар, прозвав его Иван Иванычем.

Самовар Иван Иваныч!

На столе Иван Иваныч!

Золотой Иван Иваныч!

Кипяточку не дает,

Опоздавшим не дает,

Лежебокам не дает.

Даниил Хармс

Несмотря на то что эталоном самовара считается самовар тульский, родился Иван Иваныч в современной Карелии, именно там располагались богатейшие медные рудники, а при них — Олонецкие горные заводы. Первое упоминание можно найти в описи имущества Онежского Крестного монастыря, где в документах за 1746 год указываются два самовара. 

В 1760-х в Москве и на Урале появились первые мануфактуры, производящие самовары. Тем не менее устройства эти оставались дорогостоящей редкостью, которую могли себе позволить лишь крупные хозяйства. И только когда мастера металла из Тулы — города славных оружейников — взялись за изготовление самовара, он «пошел» в народ и воцарился в каждом русском доме. 

Первое «самоварное заведение» открыли братья Лисицыны в 1778 году на улице Штыковой в Заречье. Через четверть века предприятие Лисицыных стало фабрикой. Ремесло самоварщика не было простым, обучались ему сызмальства, а инвентарь переходил от отца к сыну и стоил недешево. Впрочем, профессия «самоварщик» включала в себя несколько узконаправленных специальностей, имевших разные задачи: наводильщик сгибал и спаивал медный лист, лудильщик вылуживал нутро самовара оловом, токарь обтачивал и полировал, слесарь вырезал ручки и краны, сборщик — собирал, чистильщик — очищал.

Самоварная «семья» росла и множилась, рождая изделия всех форм и размеров — «банка», «рюмка», «шар», «ваза», «дуля», «репка» и т. д., вмещавшие от одного стакана до двадцати литров! Делали самовары из меди, жести, латуни, фарфора, железа и даже драгоценного серебра. В одной только Туле их производили до 150 фасонов. 

Несмотря на внешние отличия, внутри самовар оставался стандартным: имел емкость для воды с топкой-желобом посередине. В топку закладывались зажженные лучины или еловые шишки, а затем раздувались обыкновенным сапогом или специальной трубой. Чайник с крепчайшей заваркой помещали на верхнюю часть самовара — «корону».

Самоварные короли

С середины XIX века чаепитие с самоваром превратилось в национальную традицию. К 1840-м в Российской империи уже имелась целая плеяда самоварных династий — фабрикантов, предлагающих фирменную продукцию: Ломовы, Тейле, Баташевы, Воронцовы и Шемарины. Их самовары занимали первые места на российских и зарубежных выставках. Получив медаль, фабриканты обращали ее в клеймо, которое после ставили на каждое свое изделие.

Известно, что баташевские самовары слыли всенародными любимцами. Даже дети последнего русского царя — великие княжны Ольга, Татьяна, Мария, Анастасия и цесаревич Алексей — имели свои собственные «детские» самоварчики с клеймом «Товарищество наследников Василия Степановича Баташева». 

Такая популярность имела и обратную сторону — клейма Баташевых подделывали чаще других, с чем разъяренные фабриканты пусть и боролись, но не слишком эффективно. Приходилось даже жаловаться в Министерство торговли и промышленности и выпускать разъяснительные плакаты: 

…в Туле появились как крупные, так и мелкие кустари, которые, пользуясь сходством фамилии с нашей фирмой, начали подделывать и подражать нашим клеймам и тем самым вводить покупателей в заблуждение […] Следуя заветам основателя, фирма продолжит неустанно заботиться о том, чтобы ее самовары по-прежнему превосходили бы качеством изделия всех конкурентов. Поэтому обращайте внимание на фабричную марку с изображением на оной «1825 год», с этим клеймом самовары только нашей старейшей в России самоварной фабрики.

За производство или хранение поддельной продукции фабрикант мог отправиться в тюрьму на срок от четырех до восьми месяцев. 

Клейма братьев Шемариных — главных соперников Баташевых, слывших фаворитами русского царя, — сообщали о том, что они поставляли свою продукцию ко двору персидского шаха. 

Несмотря на то что к середине XIX века самоварное производство достигло своего пика, дешевы они все равно не были. В народе ходила поговорка: «Самовары, самовары, самовары медны, из-за вас-то, самовары, люди стали бедны». Впрочем, дороговизна на популярности самоваров никак не сказывалась. Известно, что в Туле в 1850 году произвели 120 тысяч изделий. 

Перевозили самовары дюжинами в ящиках-коробах, весил такой короб более 4 пудов и стоил 90 рублей (в то время за корову давали 8 рублей). Нечистоплотные изготовители порой шалили — вставляли внутрь залитую свинцом чугунную решетку, чтобы вышло потяжелее. 

Надо сказать, что туляки всячески пестовали и продвигали свое ценное ремесло — 70-й номер «Тульских ведомостей» за 1872 год ненавязчиво намекает, что «самовар — друг семейного очага, лекарство прозябшего путника…»

Чайные и народовольцы

В XIX веке по всей Российской империи стали открываться чайные, которые, наряду с трактирами и монастырями, закупали самые большие самовары — в некоторые входило до 10 ведер. 

Чайные активно поддерживали всевозможные общества трезвости, невероятно активизировавшиеся к середине столетия. Еще одна народная поговорка — «Чай, кофей — не по нутру, была бы водка поутру» — указывала на очевидную проблему в стране, поэтому распитие чая поощрялось не только обществом, но и государством. 

Чайные облагались минимальными налогами, открывались раньше других заведений, а кроме того, ими практически не интересовалась полиция, имевшая соглядатаев в других людных местах — кабаках, трактирах и даже банях. 

Все эти послабления способствовали новой неприятности — в конце XIX века «читальни» (общественные библиотеки, которые открывали при чайных) стали привлекать народовольцев. Известно, что за чтение обычных книг из чайной библиотеки посетителям приходилось раскошеливаться, революционеры же предлагали свою литературу совершенно бесплатно:

Чайные Общества трезвости были во всех рабочих кварталах и на всех окраинах. Задачей их была борьба с пьянством и пропаганда патриотически-буржуазных идей. В чайных было чисто, тихо и уютно. Прислуживали опрятно одетые женщины. При чайных были неплохие библиотеки. Книги выдавались и на дом […] Рабочие-пропагандисты сумели использовать и эти казенные чайные. В некоторых из них библиотекой заведовали «свои люди», и после лекции кое-кто из публики приходил домой с прокламацией в кармане.

Александр Вьюрков «Рассказы о старой Москве»

Так, оказавшись в России в качестве царского подарка, чай спустя столетия немало поспособствовал свержению самодержавия.