Иллюстрация: Александр Петриков

«У вас есть в семье враги народа?»

В фильме «Капитан Волконогов бежал» скинхедистые чекисты в красных штанах с лампасами мучают обычных людей. Они хотят сфабрикованных уголовных дел. Порой — на своих коллег. В числе последних — капитан Волконогов, сбежавший перед арестом и в процессе побега выяснивший, что ему все равно не жить: рано или поздно найдут и расстреляют. Поэтому у него теперь одна надежда — попасть в рай, а для этого надо заслужить прощения у пострадавших от репрессий. 

Капитан Волконогов — это раскаявшийся чекист, кричащий в ленинградские окна: «Товарищи! У вас есть в семье враги народа?» — и донимающий семьи репрессированных историями о невиновности их самых дорогих и близких. 

Вот хорошая новость: ваш сын не английский шпион. А вот плохая: мы его все равно грохнули. 

Так бывает.

Люди, с которыми встречается капитан, реагируют по-разному. Один даже оглушает капитана и связывает, приговаривая что-то вроде:

«Меня не провести, я прошел несколько партийных чисток». 

Если бы этот текст выходил в школьном учебнике литературы, тут сразу подразумевалась бы звездочка и пояснение мелким шрифтом внизу страницы: «Совокупность организационных мероприятий по проверке соответствия членов компартии предъявляемым к ним требованиям, которые практиковались в ВКП(б) в 20-е и 30-е годы XX века, а также массовые репрессии в партии, армии и государственном аппарате СССР, осуществленные Иосифом Сталиным во второй половине 30-х годов».

Такие пояснения вызывают стандартный набор мыслей: это было ужасно, это было давно, этого больше не повторится (как вариант: мы этого больше не допустим). 

Мало кого посетит мысль, что практики выявления и наказания инакомыслящих потихоньку перенимают независимые журналистские коллективы. 

Так бывает.

Лайк. Шер. Репост

«ОВД-инфо»* уволит сотрудницу за полемический твит, потому что кому-то показалось, что она сравнила погибших украинцев с комарами и туалетной бумагой. Нет, не сравнила — возмущалась слишком вольным, по ее мнению, использованием терминологии людьми из ПАСЕ. 

Телеканал «Дождь»* принес в жертву Национальному совету по электронным СМИ Латвии (что-то типа нашего Роскомнадзора) ведущего за фразу про поддержку мобилизованных, которую он произносил, говоря о горячей линии телеканала. Канал, правда, это не спасло, и вещание в Латвии им все равно обрубили.

Еще история. Менее громкая, но тоже примечательная. В начале ноября прошлого года «Медиазона Центральная Азия»* расстается с редактором из-за употребленного им оскорбительного слова «мамбет». Признаюсь, я только после этого скандала узнал, что оно значит. Писать не буду: оно действительно очень обидное и так говорить нельзя, но в этой истории пикантный нюанс. Переписка была рабочая, так что увольнять пришлось не тогда, когда редактор позволил себе лишнего, а тогда, когда бывшие сотрудники раскритиковали издание в Twitter.

Еще история в копилку, но уже не про независимую прессу. Скандал вокруг назначения моего бывшего начальника Ильи Клишина в Current Time. Кто-то нашел его тексты уже девятилетней давности про Крым. Он, к слову, дипломированный международник, и рассуждать о Крыме, в котором совсем недавно прошел референдум, в каком-то смысле его хлеб, но он, видимо, допустил в 2014 году какие-то неаккуратные фразы, которые из 2023-го выглядят как оправдание военного преступления. Я пишу «видимо», потому что тексты сейчас удалены. 

Если его не возьмут в итоге на работу, то это тоже можно будет считать партийной чисткой. Уволили еще до трудоустройства — за то, что фразы из прошлого заиграли в настоящем новыми красками. Кристофер Нолан был бы в восторге.

Так тоже бывает.

«Произошла чудовищная ошибка»

О причинах того, почему люди при общении онлайн в рабочей и личной коммуникации нарушают те или иные негласные правила, которые, к слову, переформулируются по несколько раз в день, можно рассуждать бесконечно. Это был бы душный и высоколобый текст про эхо-камеры, информационные пузыри, заточенность алгоритмов социальных сетей на вовлеченность (читай: на генерирование конфликтов) и мастерское умение людей выворачивать в ленту Мебиуса высказывания оппонентов. 

Все мы видели, как это бывает.

Во имя чего жертвуют сотрудниками? Сложный вопрос. Явно не во имя территориальной целостности Украины. Слишком уж в разных плоскостях находятся поля реальных сражений и твиттерские холивары. Просто… Ну просто так бывает.

Кто-то патриотически настроенный скажет, что дело в финансировании этих изданий, дескать, без требования человека с толстым кошельком такое невозможно, а они тут все иноагенты и предатели Родины, так что ничего удивительного. 

Однако у меня нет ни любви, ни особого таланта ни к счету чужих денег, ни к навешиванию ярлыков. Я считаю эти издания полезными и нужными, их коллективы — профессиональными, а посему мне вдвойне интересно, как и чем объясняется происходящее.

А апологии изданий настолько напоминают передовицы советских газет, что невольно ждешь треда от уволенных сотрудников, начинающихся со знакомой и жуткой фразы: «Произошла чудовищная ошибка».

История повторяется. Сначала в виде трагедии, затем в виде фарса, а после — в виде треда в Twitter, обычно начинающегося со строчек «Выскажу непопулярное мнение». Всех в итоге уволят, и ни у кого не возникнет вопросов, чем же отличаются трудовые договоры обладателей непопулярного мнения от обладателей популярного.

И такое бывает.

Не фильтровать базар

Конечно, сейчас в затылок никому не стреляют. Да и параллель с 37-м годом многим покажется слишком натянутой и кощунственной. Окей, вот вам 46-й год: исключение Зощенко и Ахматовой из Союза писателей. Cancel culture в отечественном изводе уже не приводит к гибели. 

Люди всего-навсего лишаются работы, а следовательно — денег. Остаться без работы в России — не велика беда. Искать работу в стране ЕС — задачка со звездочкой.

И, конечно, возможно, в критике ПАСЕ нет здравого зерна, а писать м-ворд даже в закрытой переписке редактору уважаемого медиа не пристало, да и реагировать как-то надо, и понятно, что никто не умрет. Но кажется, что за последний год редакции начало заносить не туда, а так как их заносит в одну сторону и синхронно, то они вроде как и не замечают.

Так бывает.

Я могу ошибаться, но мир вроде устроен так, что большинство людей работают, чтобы росло качество их жизни. Я могу ошибаться, но кажется, что люди понимают качество жизни как возможность потреблять. 

Веганский боул с фалафелем, подписка на онлайн-кинотеатр, новый смартфон, одежда локального бренда или зубной протез — неважно. Ради этого терпят неприятных преподавателей в универе, пишут в ночи курсовые, перерабатывают и идут на множество компромиссов, в надежде в какой-то момент оказаться в Москве, Питере, Лондоне, Сан-Франциско, Берлине, занимаясь любимым делом, ни в чем себе не отказывая и не фильтруя базар.

Конечно, можно тогда просто не вести соцсети, но куда-то нужно сливать фрустрацию, да и демонстрировать недюжинный интеллект необходимо. Как иначе люди узнают о вашем остроумии и позовут на работу? Вот и пишут люди, а значит, неминуемо кого-то задевают. 

Досталось недавно даже уютной Екатерине Шульман за какой-то комментарий в Facebook**. Уж кто-кто, а она, судя по ее многословной манере объяснять сложное и непонятное простыми и понятными словами, уж точно знает, что бывает очень по-разному.

 Уволься ты сегодня, а я — завтра

Конфликты в сети происходят по устоявшейся формуле: личное высказывание — скандал — донос — увольнение. Ведь всех же учили в школе, что написанное в соцсетях и сохраненное в кеше Google не вырубить топором. 

Кеш Google почистить вряд ли удастся, но можно заняться коллегами. Вот и жертвуют издания малым: всего-то одним сотрудником, чтобы их к чертям не закрыли, не отменили визы и не заставили искать новый город или новую страну. В американских сериалах про Realpolitik в таких случаях говорят: «Мы бросаем тебя под автобус».

В России нет Realpolitik, в эмигрантской России ее нет тем более, но под автобус все равно бросят и там и там — законы жанра. Ведь легче быть солидарными с ноунеймами в интернете, чем с человеком, который на вас работает.

Я так уверенно говорю, потому что меня редакции дважды бросали под автобус. За отказ в 2010 году сдавать источники полиции и за отказ цензурировать репортажи из Крыма в угоду патриотическим инвесторам в 2014-м. Тренд за девять лет, правда, слегка поменялся. Раньше нельзя было критиковать Россию в газетных заметках. Теперь — критиковать тех, кто критикует Россию в соцсетях.

Короче, я знаю, как это бывает. 

И я знаю, что говорят редакторы потом. Обычно после виноватого «Ну вы же понимаете». Потом они говорят, что это все ради того, чтобы момент, когда они и оставшиеся коллеги смогли бы наконец-то заниматься любимым делом, ни в чем себе не отказывать и не фильтровать базар, наконец-то наступил. Короче, перефразируя известную поговорку: уволься ты сегодня, а я — завтра.

И когда этот момент наступит, а для кого-то он обязательно наступит, коллеги, публично открестившиеся от своих, неизбежно осознают (обязательно после випассаны или сессий дорогущего психотерапевта), что дело было не в их непоколебимой антивоенной позиции, солидарности с Украиной или желании загладить вину перед оскорбленными гражданами бывшего СССР, а, как это бывает, в банальном страхе. 

В страхе, что всего того, ради чего они пахали, предавали, перерабатывали и терпели, могло бы и не случиться. В этот момент они возьмут свой телефон и напишут в мессенджер тому самому коллеге. Извинятся и виновато добавят: «Так бывает». 

Сообщение в ответ будут набирать очень долго. Не каждый же день тебе сообщают, что ты не английский шпион.

* Признаны иноагентами. 

** принадлежит Meta, признанной в РФ экстремистской и запрещенной