Текст: Марьяна Cure

В 2025 году мы не просто так вспомнили слово «постирония». Кажется, теперь это не просто жанр мемов, а образ мыслей поколения разговоров о важном. Под давлением времени и обстоятельств молодые люди стали говорить на определенном языке. В этом тексте я попыталась разобраться: что это за язык, как мы пришли в эту точку и во что это все трансформируется (в конце вывод, что все плохо).

Начнем. Еще в 2020 году, в период карантина, многие интернет-издания анализировали такое явление, как массовый думскроллинг (чтение новостей 24/7). С тех пор ситуация стала только сложнее, а думскроллинг — привычнее. Впоследствии уставшие от него люди переключились на развлекательный контент, но авторитарная действительность никуда не делась. Она приобрела форму контекста, стала набором негласных правил поведения в соцсетях. Вот на этом моменте постирония становится инструментом высказывания в интернете: она убирает очевидный смысл сказанного, но добавляет ощущение.

В мире происходят вещи, на которые сложно не реагировать. Мировые конфликты, тренд на суверенный интернет, цензура. Сложно не иметь по ним позицию, но иметь ее и высказываться без полутонов — опасно. Есть и другой феномен — общество немого недоверия. Серьезность предполагает, что тебе очень важно то, что ты сказал. А значит, ты уязвим, тебя можно задеть пренебрежительным / грубо противоположным отношением к теме. Это не про абстрактный «прикол» — это про невозможность говорить всерьез, без кавычек. Любое высказывание сразу оборачивается против тебя, если ты не оставил себе путь к откату (к несерьезности). Поэтому постирония — это способ говорить хоть что-то, оставаясь в безопасности. 

Постироничное саморазоблачение стало формой безопасности, когда любые идеи сгорают быстрее, чем ты успеваешь в них поверить. Мы разучились верить в большие идеи, но научились вайбить в исторические времена. Сначала мы шутили, чтобы отстраниться. Теперь отстранение стало нормой. Постирония — не стиль, а воздух соцсетей, которым мы дышим. Постирония съела амбиции, искренность и гуманизм. Приятного аппетита.

Недоверие к метанарративам — корень явления

В 1979 году философ Жан-Франсуа Лиотар опубликовал работу «Состояние постмодерна», где сформулировал простую, но радикальную мысль: современное общество утратило доверие к универсальным историям, претендующим на объяснение всего. Больше не работает ничто из великого набора XX века: ни идея прогресса, ни научный рационализм, ни политические утопии. Каждый нарратив теперь воспринимается как частный и условный, а любые попытки говорить от имени истины вызывают скепсис. В такой среде постирония принимает форму адаптации к реальности, в которой серьезность всегда вызывает подозрение. 

Да, постмодерн и кризис идей — старые темы. Но именно сейчас они очень заметны. Для свежего, еще школьного поколения искренность звучит как наивность, а серьезность — как угроза. Поэтому стало принятым почти всегда общаться с оговоркой, с полуприщуром, в метакавычках. Такая вот защита от уязвимости, когда смыслы долго не живут, но все вокруг наполнено символами исторических времен и больших идей. 

Начало цирка, откуда пошло

Как уже писала выше, постирония — это продукт постмодернизма, суть которого в разрушении значимых идей (того, что философы называют метанарративами), это религия, идеалы социальной справедливости, значимые политические течения. В отличие от обычной иронии, которая строится на игре вокруг общепринятых истин, постирония не опирается на что-то стабильное. Она сама по себе процесс деконструкции, где по итогу не существует объективных понятий или объективной ценности чего угодно. 

Ирония — когда мы говорим одно, но предполагаем противоположное.
Постирония — когда мы играем со смыслами, но не оставляем вывод.

Мы продолжили рефлексировать над прежними большими идеями через юмор, но делаем это не для того, чтобы прийти к новым истинам, а чтобы еще больше погрузиться в этот смысловой хаос. 

В таких условиях на первое место выходит формат и общий вайб шутки/контента/заявления. Если раньше даже субкультуры имели какую-то матчасть и критерии трушности/позерства, то сейчас у нас есть тикток-эстетика, где есть только форма и мудборд из пинтереста. И это, кстати, повод для еще одного слоя иронии.

Это способ говорить и воспринимать мир, при котором очевидного смысла нет, зато есть ощущение. Атмосфера, странная эмоция, которая не требует расшифровки (если есть расшифровка — это уже не постирония). Чем ярче и уникальнее эта эмоция, тем сильнее эффект. 

Особенно в юморе: здесь важна не столько игра со значением, сколько игра с формой. Шутка может не иметь «панча», зато цеплять форматом, эстетикой, интонацией. 

Очевидно, что именно этот язык стал общепринятым для сегмента интернета, где производятся тонны контента не ради какой-то конкретной цели, а как акт общения с аудиторией: передать только половину мысли, устроить внезапный форс чего угодно, отметиться в комментах двусмысленными лозунгами. Главное — ничего толком не иметь в виду.

Необязательно, чтобы вас поняли, достаточно, чтобы ваше высказывание отзывалось, напоминало что-то, к чему можно мысленно прицепиться, — или просто провоцировало. Постирония не объясняется, а чувствуется.

Огромный пласт постироничного контента — стеб над старыми форматами иронии и шаблонами мемов. 

Обычная старая (прям старая) ирония:

Постирония, стеб над узнаваемым форматом:

Современные формы постиронии

1. «Главное, чтобы корежило»

«Пох*й, гойда» и подобное считается смешным не по смыслу, а из-за того, что оно демонстрирует, как легко можно сломать привычный ритм дискуссии или реакции, отказавшись от каких-либо стандартов или ожиданий. Это отказ от позиции и принятие бессмысленности любого изначально серьезного вопроса.

2. Саморазоблачение и новая искренность

Тут действительно не все так однозначно. Саморазоблачение, которое я имею в виду, — это не какая-то исповедь и честность ради честности, тут главное — формат и сам факт, что человек такое рассказывает. Вам наверняка такое попадалось: тиктоки с крайне личным наполнением в виде простыни текста на фоне лица автора в домашней обстановке. 

Степень серьезности написанного точно измерить нельзя (потому что в этом суть новой искренности), но скажу так. Я встречала как рассказы «я чувствую себя ребенком в теле 35-летнего взрослого, который скрывает о себе какой-то мерзкий постыдный секрет во время общения с другими взрослыми людьми», так и истории про неожиданные встречи с глистами. Как правило, во втором случае в комментах люди пишут, что нам всем стало слишком комфортно в интернете.

При желании можно подвергнуть саморазоблаченческий (боже) мем еще большей абсурдизации визуально:

3. Смерть кринжа и пляски на его похоронах

Смерть кринжа — это смерть страха перед социальными нормами в соцсетях. Кринж стал элементом постироничного пространства, где неловкость используется как контекст, как данность. «Я запостил кринж не потому, что я сам кринжовый, а потому, что это формат такой». Всегда можно сказать, что кто-то просто не выкупил.

4. Реальность как контент

Современная постирония меняет восприятие реальности, превращая ее в контент, который всегда можно переработать для зрителя и подогнать под сторителлинг. Каждое событие, личное переживание или даже самая банальная ситуация становится материалом для мемов, видео или постов — короче, для проявления в блоге. Ничто не уходит впустую, все может стать частью контента. 

То есть мы теперь меньше разделяем личное и публичное: все, что с нами происходит, становится частью глобальной картины — и этот процесс уже не вызывает удивления. Даже самые интимные, личные переживания (например, потери, неудачи, треш-истории) мгновенно становятся сценарием рилса. Но! Все это обязательно обернуто в контекст привычного развлекательного потока.

В обратную сторону это тоже работает. Контент употребляется человеком в больших количествах ради того, чтобы быть в теме уже в реальности, то есть чтобы иметь способность оценивать реальность через мемные паттерны. 

Постирония не новый тренд, она с нами давно

Мы (миллениалы) видели нечто подобное, правда в более легкой форме.

1. Должанский и «Реутов ТВ»

Постирония не пришла как новомодный тренд с популярностью соцсетей. Она уже была частью нашей жизни, но мы просто не знали, как это назвать. Примером служит фигура Должанского — культового участника треш-шоу «Званый ужин» и «Дом-2» на российском ТВ, его вообще можно назвать первым постиронистом в эфире. Его персонаж (?) — это пример того, что постирония защищает тебя от уязвимости «плохого юмориста». Над Должанским никто не смеялся как над дурачком, всех забавлял именно контекст, который создавал вокруг себя архивариус. Следовательно, его воспринимали не как «клоуна», а чуть ли не как художника. Он ни разу не вышел из образа, никогда не вел себя однозначно.

Похожий эффект (но не так жирно, конечно) мы видим и в псевдожурналистике проекта «Реутов ТВ», где интервью вроде бы играло роль комедийного шоу, а само шоу становилось постироничным жестом. Это было очень свежо на фоне душной журналистики, в которой обязательно присутствовал однозначный комментарий между строк.

2. Слава КПСС и объединение «Антихайп»

Позже, с 2016 года, начался новый постироничный движ. Слава КПСС с проектом «Антихайп» в 2016–2018 годах взорвал рунет. Он свел стремление к популярности и бум рэп-культуры в шутку. Его альбомы, такие как «Солнце мертвых» и «Оверхайп», высмеивают культ хайпа в контексте рэпа, показывая, как легко можно стать его частью, если просто перестать беспокоиться о том, чтобы быть на пике. Сюда же идет его ироничное признание в отсутствии амбиций, которое стало актом самой амбициозной свободы. В итоге уход от хайпа в пользу неочевидно честного контента стал одной из самых ярких форм постиронии в русском интернете.

Постирония в мире традиционных ценностей

Представления о том, что такое «Русский мир», строятся вокруг таких идей, как патриотизм-монолитность, традиционные семейные ценности и устойчивость вертикали власти. Казалось бы, любые большие идеи не вызывают доверия у молодого поколения — и эти в том числе. Тогда почему, например, столько студентов стремятся на встречу с Екатериной Мизулиной? Потому что мы находимся в той точке, где уже необязательно выбирать свое место на политкоординатах, можно позволить себе относиться с равной иронией ко всем нарративам — и либеральным, и консервативным. Для сброса эмоционального напряжения достаточно мемов, где фигуры государственной морали превращаются в фан-сервис.

В какой-то момент постирония становится фоном, больше не надо придумывать шутку и выискивать забавные закономерности или неожиданный контраст. Сама ситуация, когда в период постмодерна начинают возводить модернистские ценности, уже прикол.

Что дальше

А дальше постиронию осваивают те, над кем иронизировали и из кого делали мем. И в нынешнем контексте понять, насколько это иронично исполнено, практически невозможно. Правда ли Александр Гельевич вкладывает такой глубокий смысл в песню «Сигма бой» или это прикол? Дмитрий Медведев понимает, что его канал тут же разберут на скриншоты и мемы, когда он выложит поздравление с Пасхой сразу после гневного поста про англосаксов? Есть ли в этом всем постирония? Я думаю, что мы не просто этого не узнаем — в будущем это будет не так важно из-за привычности нахождения в полутонах.

Чего ждать в психологическом смысле

1. Привычка все деконструировать «на взлете»

Постоянное разрушение смыслов и стереотипов на самом деле приводит к упрощению мышления. Вместо глубокого анализа все сводится к бесконечной игре с контекстами, а важные вопросы теряют свою сложность и многозначность.

2. Эмоциональная изоляция как тренд

На фоне овершеринга, да. Ну а как, если у нас остается все меньше вещей, которые можно считать интимными, все меньше возможностей сближаться по-настоящему? 

3. От человеческой сущности к культурным ролям

Вместо того чтобы оценивать себя как многогранную личность, мы становимся культурными фигурами, которые играют определенные роли в коллективном сознании. Это превращает людей в персонажей, удобных для обсуждения в мемах и трендах, а не в сложных личностей. И ладно бы это было только в глазах других. Но мы сами начинаем оценивать себя как контент, а не как человека. Наш уникальный жизненный опыт всегда может вписаться в шаблон для мема.

4. Уход от идеализма

Как уже писала, постирония отклоняет идеалы и высокие цели, заменяя их скепсисом. В мире, где нет окончательных истин, идеализировать что-либо становится невозможным и все подвергается сомнению. Помните недавнюю статью М. Светова (иноагент) про милосердие власти? 

5. Потребность в новом языке для выражения опыта

Стремление к созданию нового языка для выражения того, что невозможно описать привычными словами, становится неотъемлемой частью постироничного дискурса. Поиск будет, надежды на метаиронию тоже; но я считаю ее просто более многослойной постиронией, так как опора там та же. 

Плохо это или хорошо, но границы постиронии нигде не заканчиваются.