В конце ноября мир с удивлением наблюдал, как в Китае вспыхнули массовые беспорядки. Вопрос не в количестве участников, а в том, что в этой стране в принципе ничего подобного не происходило за последние три десятка лет, со времен студенческих волнений на площади Тяньаньмэнь. 

Как вообще могли случиться протесты в государстве тотального контроля, цензуры и цифрового надзора? Что послужило их причиной? По просьбе «Осторожно, новости» на эти вопросы ответил Илья Фальковский — писатель, профессор частного университета (г. Гуанчжоу), автор телеграм-канала «Капитан Фалькас: заметки китайского преподавателя».

На мой взгляд, ответ на вопрос о причинах протестов достаточно прост. Народ чудовищно устал. Из-за политики нулевой терпимости к коронавирусу последние три года люди живут в бесконечной череде локдаунов. Все это время невозможно поехать за границу, по самой стране перемещения также крайне затруднены. Не так давно мы с семьей выбрались на небольшую экскурсию в очень туристическое место в соседней провинции, почти все гостиницы и рестораны там были закрыты. При этом в гостинице, где мы остановились, кроме нас больше никого не было. В Китае, где чрезвычайно развит мелкий бизнес, владельцы всех этих лавочек, гостиниц и ресторанов несут огромные убытки. Родители одного из моих студентов — владельцы обувной фабрики. Сейчас объем их бизнеса составляет всего 60% от доэпидемического — из-за сокращения внешней торговли и других факторов. Это очень существенно.

На бытовую жизнь коронавирус также повлиял. Стояние в очередях на ежедневные тесты, коды здоровья, которые надо сканировать, чтобы попасть в любое общественное место. Твой микрорайон проживания ненадолго открывается, потом происходит очередная мини-вспышка, его снова закрывают, и ты неделями, а то и месяцами не можешь выйти за его пределы. Происходят перебои с питанием: во время двухмесячного карантина в Шанхае ходили слухи, что не умеющие пользоваться мобильными приложениями старики умирают не от вируса, а от голода и недостатка стандартных лекарств, в общем, от равнодушия властей.

Недавно один трехлетний мальчик погиб в результате бытового несчастного случая — служба спасения не смогла приехать в закрытый район. Кто-то написал в интернете: Все, что видел этот несчастный малыш за всю свою жизнь, — это три года эпидемии.

И вот в этих условиях прошел XX съезд партии, который еще больше укрепил власть Си Цзиньпина и руководства страны. В дни съезда произошел одиночный протест — какой-то смельчак вывесил два транспаранта на пекинском мосту Ситун. «Нам не нужны тесты, нам нужна еда; мы не хотим блокировки, мы хотим свободы; мы не хотим лжи, мы хотим достоинства; мы не хотим культурной революции, мы хотим реформ; мы не хотим лидеров, мы хотим выборов; мы не хотим быть рабами, мы хотим быть гражданами», — гласил текст одного из транспарантов. Их быстро сняли, человека задержали, но фотографии его акции успели разойтись по социальным сетям. Казалось бы, на этом все закончилось. Но не тут-то было. Шаг за шагом начал нарастать протест.

Вначале возникло «Движение постеров», в основном инициированное обучающимися за границей китайскими студентами. В своем манифесте они провозглашали: «Наши действия — это беспрецедентный случай, и это только начало. Для большинства из нас взросление в континентальном Китае означает постоянное внушение исторических и националистических представлений компартии и ограниченный доступ к различным источникам информации. Критическое мышление не могло прийти ко многим из нас раньше, так как это навык, которому нас редко поощряли учиться или практиковаться. В условиях сужения пространства для гражданского общества и растущей цензуры в интернете участие в общественной жизни крайне затруднено. Поэтому очень важно, чтобы вы проявили больше понимания и терпения по отношению к китайским гражданам, которые только начали свой путь к активному гражданскому обществу. Поддержите политическое пробуждение молодых китайцев!»

Участники движения вывешивали баннеры и плакаты в общественных местах разных городов — Нью-Йорка, Лондона, Берлина и пр. Подобные действия требовали от них определенной смелости. Китайские органы пристально следят за всеми своими гражданами и могут наказать их самих или их родственников. Информация об акциях стала распространяться и внутри Китая. Как возможны скоординированные действия в условиях цифрового контроля? Ведь в Китае действует знаменитый «Великий файрвол» и давно запрещены «Твиттер», «Телеграм» и «Ютьюб». На самом деле, ничего сложного тут нет. Китайцы — одни из первопроходцев в мире по использованию VPN. Все, кому нужно, давно и успешно пользуются «Телеграмом» и «Твиттером». За последнее время возникло большое количество групп в «Телеграме», где обсуждаются и намечаются акции. Кроме того, в дальнейших событиях сыграл свою роль и незапрещенный «Тикток», по которому с огромной скоростью распространялись видео о протестах и столкновениях, так что их не успевали цензурировать.

Что дальше? В конце октября по Сети разошлись кадры с бредущими по полям и проселочным дорогам беглецами с котомками в руках. Так многие узнали об инциденте на крупнейшей в мире фабрике айфонов Foxconn в городе Чжэнчжоу, где работает больше 200 000 человек. Из-за очередной вспышки ее перевели в закрытый режим управления — попросту говоря, людей заперли на фабрике и заставили дальше работать. Все китайские массмедиа последние годы педалировали тему о смертельной опасности ковид-19. В итоге сотни, а то и тысячи испугавшихся заражения рабочих прорыли яму под забором и пустились в бега. Руководство наняло новых рабочих и пообещало им существенные надбавки. Но прибывшие на фабрику новички обнаружили, что, во-первых, им придется работать вместе со старыми, как они опасались, зараженными, сотрудниками, а, во-вторых, что их обманули: выплату надбавок перенесли на март. 23 ноября вспыхнул бунт — с реальным погромом и столкновениями с полицией. Что удивительно, реакция властей была очень гибкой. Практически никто из погромщиков не был наказан, надбавки тут же начали выплачивать, а всех желающих уехать с фабрики отпустили по домам. При этом их так быстро посадили в автобусы и вывезли из Чжэнчжоу, что забыли про тесты на ковид и трехдневные карантины. Так что тут уже забеспокоились руководители городов, куда прибыли эвакуировавшиеся фоксконовцы.

А уже 24 ноября сработал последний триггер. В столице Синьцзяна Урумчи, закрытом на 108-дневный карантин, случился пожар. В одной из многоэтажек погибли люди. Пошли слухи, что пожарные не могли три часа потушить пожар, поскольку вокруг дома было установлено слишком много противоэпидемических заграждений. А в стоявших столько времени без движения автомобилях жильцов, припаркованных у подъезда, разрядились аккумуляторы, и их не смогли быстро отогнать. Ситуацию усугубило и то, что власти города, вместо того чтобы принести извинения, стали обвинять жильцов дома. Мол, они не знакомы с правилами противопожарной безопасности, сами не смогли воспользоваться пожарной лестницей и выбраться на крышу. В результате в Урумчи вышли на митинг люди и прошли маршем к Дому правительства, скандируя: «Снимите карантин!» Здесь знаменательно, что в пожаре погибли люди уйгурской национальности. Уйгуры в Синьцзяне подвергаются чрезвычайному давлению, выйти на митинг для них равносильно гибели. Поэтому вышли ханьцы (китайцы). 

С этого момента начались акции солидарности с жертвами пожара в Урумчи по всей стране. Люди зажигали поминальные свечи и выходили в Шанхае, Пекине, Чэнду, Гуанчжоу и других крупнейших городах. И вот эта проявленная ханьцами солидарность с уйгурским меньшинством удивительна и уникальна. При всем их годами обсуждаемом национализме и дискриминации последних. Я читал в интернете такие высказывания: «Мы терпели это только три года, а уйгуры так мучатся уже несколько десятков лет». Речь идет о том, что репрессивная система цифрового надзора, апробированная в Синьцзяне, под эгидой борьбы с эпидемией перенесена на весь Китай. К людям наконец пришло понимание того, что они оказались в сходной ситуации.

Протесты можно условно подразделить на несколько уровней. Первый — городские митинги. Граждане выходили на митинги с широким спектром требований. Кое-где, например в Шанхае, помимо призывов к снятию карантина, прозвучали и политические лозунги: «Си Цзиньпина в отставку! Коммунистическую партию в отставку!» Второй — студенческое движение. Различные акции прошли почти в сотне университетов. Там звучали требования демократии и верховенства закона, свободы слова и такой лозунг: «С сегодняшнего дня больше никакого орального секса для государственной власти!» (намек на ежедневные тесты). И, наконец, низовая самоорганизация жителей сообществ. В закрытых на карантин микрорайонах жители самолично рушили металлические заграждения и закидывали полицейских стеклянными бутылками.

Наиболее инициативные жители КНР, выступая против цензуры, объединились в «Движение белых листов». Как протестующие в 2019 году в Казахстане, а позже и в других странах, они выходили на акции молча, с пустым белым листом бумаги — понимая, впрочем, что, даже выходя без всяких лозунгов, можно получить неприятности. За несколько дней активисты сформулировали четыре требования: 

— Разрешить публичный траур: 

 Разрешить обнародование информации о жертвах и публичный траур по соотечественникам-китайцам, ушедшим из жизни из-за чрезмерных мер по предотвращению COVID-19. 

— Прекратить жестокие ограничения:

 Немедленно прекратить принудительные тесты ПЦР, прекратить политику «нулевой терпимости» и восстановить нормальный порядок жизни и производства. 

— Освободить правозащитников:

 Освободить всех задержанных правозащитников и пообещать никогда не преследовать их в судебном порядке. 

— Защитить конституционные права людей:

 Осуществлять все права, предусмотренные конституцией, такие как свобода слова».

Какая же была реакция? Власть отреагировала достаточно ловко — не только кнутом, но и пряником. Отследив с помощью цифровых приложений инициаторов, их начали задерживать и проводить с ними предупредительные беседы, суля серьезные проблемы в случае повторных действий. После чего задержанных отпускали. В то же время объявили об оптимизации политики нулевой терпимости. Скажем, 29 ноября было сообщено, что район города Гуанчжоу, где я живу, скоро закроют.

А уже 30 ноября, после протестов в Гуанчжоу, наоборот, появилось сообщение, что его открывают, как и некоторые другие, уже закрытые районы, не представляющие повышенной опасности. Отменили и тесты для нескольких категорий граждан. В ряде городов перестали требовать их результаты в общественном транспорте. Пока неясно, это лишь лакировочные меры или начало отката назад, к прежней жизни. Но все надеются на лучшее и ждут, что свобода, наконец, нас «примет радостно у входа».