Текст: Алексей Полоротов
Иллюстрация: Александр Петриков
Российские войска в первой декаде сентября отступили из Изюма, Балаклеи, Волчанска и других населенных пунктов, которые были под контролем ВС РФ почти с самого начала СВО. Люди, которые там жили и приняли российскую власть, были вынуждены бежать из-за того, что украинская администрация могла признать их коллаборантами. Россия оставила эти земли, а люди были вынуждены оставить все, чтобы спасти свои жизни. Перевалочным пунктом для беженцев с февраля стал Белгород. Именно туда отправились десятки тысяч человек, которые искали уже не лучшей жизни, а хотя бы просто жизни. Сотни волонтеров со всей страны сейчас съезжаются туда, чтобы помочь людям и попытаться не допустить гуманитарной катастрофы. Корреспондент «Осторожно Media» съездил в Белгород, поработал с несколькими волонтерскими объединениями, пообщался с беженцами и местными жителями, чтобы оценить обстановку в приграничье.
«Эй, ты воевал?!»
Компанию мужиков лет сорока я примечаю ещё в Туле. Они покупают четыре пузыря и много некошерной колы, потому что «какая разница, давай ту, что дешевле». Следующая длинная остановка — Орел, там и случается продолжение знакомства.
К этому моменту они уже явно хорошо накатили, смотрят в мою сторону, машут руками и орут: «Эй, ты воевал?!».
«Нет», — отвечаю и напрягаюсь.
«Да мы не тебе, мы мусорам!», — кричат мужики, и меня сразу отпускает.
Сотрудники полиции, естественно, обращают внимание на крики и подходят к компании. После непродолжительного разговора те заваливаются в вагон и обещают вести себя тихо.
«Мы вас защищать едем, че, накатить нельзя?»
Поезд движется дальше. Иду в сторону мужиков, вижу знакомые лица в одном из плацкартных вагонов и спрашиваю: «А где здесь вагон-ресторан?». Мужики отвечают, что нет вагона-ресторана в поезде (я это и так уже знаю). Говорю: «Жаль, пивка хотелось». Меня приглашают к столу. Пива у мужиков, правда, нет.
Спрашиваю, куда едут. Говорят, в Белгород сначала, а потом дальше.
— Куда?
— Куда-куда? Туда.
— Сами захотели?
— Ну надо хохлам ***** дать, конечно.
За этой незамысловатой беседой проходит полчаса. После того как отказываюсь от водки, мужики теряют ко мне интерес. Как я ушел, они, кажется, даже не заметили.
«Насилие порождает насилие»
В Белгороде бабье лето. Тепло, около вокзала на торговых рядах бабушки торгуют ягодами, зеленью и цветами. Там мы прогуливаемся с Михаилом — он местный, живет здесь почти всю жизнь. Уезжал на несколько лет в Москву, но там у него не очень получилось и он вернулся на родину. Говорит, люди здесь добрее, да и жить попроще. В том, что спецоперация начнется, у него не было сомнений уже в середине февраля. Он говорит, что на старте все происходящее поддерживал.
«Все начиналось, как защита русских в Донбассе. Кто бы что ни говорил, людям с 2014 года там было тяжело. Ни нормального статуса правового, ничего. Понятно, что Россия помогала, но сама по себе земля была, не знаю, не горячей точкой, конечно, но тлеющей точно была»
житель Белгорода Михаил
Его отношение к СВО изменилось после того, как российские войска пошли вглубь Украины.
«Ну вот заняли ДНР и ЛНР. Освободили людей. Успокоили хохлов. Дальше-то чего лезть? Завязли, ничего хорошего сейчас не происходит, конечно. Надо как-то это заканчивать. Но не очень понятно как. Уступать не хочет никто», — говорит Михаил.
На вопрос о том, как изменилась жизнь за последние месяцы, говорит просто: «Ну стараемся жить по-простому, хотя теперь нет, наверное, в городе семьи, которая хотя бы раз не возила вещи или еду для беженцев, многие работают волонтерами».
Юлия работает юристом в коммерческой фирме. Недавно стала автоволонтером — развозит по поселкам близ Белгорода гуманитарку. У нее муж и двое детей. Она говорит, что от начала СВО была в шоке, но больше паниковал ее супруг.
«Мы реально были на чемоданах в первые дни, была мысль отправить детей в Саратов куда-нибудь, просто за Волгу, не то чтобы у нас там кто-то был. В итоге посидели на даче несколько дней. Поняли, что сидеть нечего просто так, и вернулись домой. Но тревожный чемоданчик у нас с 24 февраля в доме стоит»
жительница Белгорода Юлия
— А не страшно вам? Стреляют постоянно, ракеты, прилеты?
— Те, кому было невыносимо страшно, уехали. А нам надо детей воспитывать, деньги зарабатывать. Некогда бояться, надо что-то делать. Хотя иногда, когда думаешь про все это, очень пугающе.
По городу ходит довольно много людей в военной форме. Замечаю пару дагестанцев, разговариваем с ними на перекрестке. Вру, что приехал навестить бабку. Расспрашиваю про службу. Парни оказываются дружелюбными и общительными, но куда-то торопятся. Оставляют номер телефона, просят позвонить им позже:
«Брат, в кальяшку сходим, покурим, кайфанем, на девочек посмотрим»
российский контрактник
Соглашаюсь, что кайфануть было бы отлично. Тем временем приходят новости об обстреле села Красный Хутор на границе с Харьковской областью. Есть погибшие. Звоню своим дагестанским друзьям через несколько часов. «Брат, кайфануть не получится, нас к границе перебрасывают, потом может кайфанем», — говорит мой новый знакомый. Прощаемся, желаю удачи. Абсолютно искренне.
Как был разорван «10-й круг»
Недалеко от белгородского аэропорта есть промзона, где расположено несколько мебельных производств. В одном из закутков стоят два контейнера, вокруг них разложены пакеты, суетятся люди, кому-то звонят, что-то перефасовывают, разносят по машинам. Машины после загрузки уезжают.
Это база волонтерской организации «10-й круг». Ее организовала Юлия Немчинова. Самой ее на месте пока нет, но люди работают. Рядом журналисты из немецкого «Шпигеля». Им не дает покоя какой-то мужчина, по виду то ли чиновник местный, то ли мент.
«Вы оружие поставляете врагам нашим. Вы недружественная страна, недружественные люди, недружественное издание. Но я со всем уважением, конечно!»
житель Белгорода в волонтерском центре
Журналисты немного напуганы и ничего не понимают. Мужчина продолжает: «Здесь вам не Москва. Здесь люди злые. Здесь убивают. Давайте я вас на границу свожу, покажу вам дома разбомбленные!» — журналисты стараются держаться от мужчины подальше. Я подхожу и спрашиваю, не свозит ли он на границу меня. «Ты дурак, что ли, нас там примут», — отвечает. У меня больше нет вопросов.
Приезжает Юлия Немчинова. Она уже привыкла к вниманию журналистов, а ее речь кажется уже заученной. Ну или просто натренировалась.
«Сразу скажу: мы здесь никакие идеи политические не продвигаем. Все наши политические взгляды мы оставляем дома, на кухне. Мы здесь, чтобы помогать людям»
Юлия Немчинова
С ее слов, группа помогла с марта как минимум пяти тысячам человек. Они развозят гуманитарную помощь тем беженцам, которые не поехали в палаточный лагерь в пункте временного размещения.
Она говорит, что у людей часто буквально нет вообще ничего, кроме документов. Особенно сложно стало после того, как российские войска оставили Изюм, Балаклею и другие населенные пункты, которые были под контролем России с марта.
«Через границу меньше чем за полторы недели прошли десятки тысяч человек. Оставаться на Харьковщине им было опасно, потому что вернувшиеся украинские военные считают их коллаборантами. Их ждет тюрьма или расправа»
Юлия Немчинова
Причем она уточняет, что большинство беженцев — обычные люди, которым просто некуда было деться. Они просто хотели остаться жить на своей земле. Но теперь для бывших «своих» они — чужие.
Еду с одной из автоволонтерок по адресам. Процесс организован так: у «10-го круга» есть бот, с помощью которого они принимают заявки на помощь, собирают пакеты с гуманитаркой, развозят их беженцам, фиксируют это для внутренней отчетности, чтобы точно было ясно, что помощь до людей дошла.
Волонтерка говорит по пути на адрес: «Мы просили при каждом хлопке не строчить в группу (в Телеграме). Сложно не поддаваться панике, когда прилетает, но мы стараемся».
Спрашиваю про губернатора Белгородской области Вячеслава Гладкова. Мол, на федеральном уровне его хвалят, а как он на местном? «Ну, знаете, есть и недоброжелатели, как у всех, но для большинства он Робин Гуд. Когда чиновники не хотят помогать, есть волшебная фраза: «Напишу Гладкову», — обычно после этого проблема решается», — говорит моя собеседница.
Приезжаем на адрес, ждем того, кто должен забрать гуманитарку. Выходит пожилой, но крепкий мужчина. Улыбаемся ему, здороваемся, передаем пакет. Спрашиваю, откуда он.
«Из Попасной я, нет такого города больше, стерли с лица земли. Спасибо, что вы есть»
беженец из Попасной
И начинает плакать.
Тем временем опять новости о прилете в приграничную зону, вблизи места, где я был за полчаса до этого. В голове две мысли: жаль, что не снял, и хорошо, что меня там не было, может, и повезло.
Наутро я узнаю, что «10-й круг» уже не организация Юлии Немчиновой. Оказывается, у нее просто отобрали движение, которое она и создала: какие-то мужчины начали собирать помощь военным. А Юлия декларировала деятельность как аполитичную. В итоге ее выгнали. Она не растерялась и с поддерживающими ее людьми собрала новую организацию — «Путь в будущее», она все еще без политики.
Спасение «шпиона»
После поездки с гуманитаркой возвращаюсь в гостиницу — в ресторане играют свадьбу. Разговорился с гостями, спрашиваю, не страшно ли играть свадьбу в такое время. Они смеются. А чего уже бояться. Все уже случилось, хуже только смерть. Выясняется, что жених — русский, а невеста — украинка. Значит, где-то дружба наших народов все еще возможна.
Желаю счастья и мира молодым.
Тем временем появляются тревожные новости о том, что задержан журналист Moscow Times Кирилл Пономарев. Якобы то ли за шпионаж, то ли за госизмену. По слухам, в лагере беженцев он представился украинским журналистом и его задержала полиция. Еду в ОВД.
Захожу в ОВД за здоровенным полковником, который, оглядываясь, спрашивает, кто я такой и чего мне надо.
Тарабаню заученную фразу: «Алексей Полоротов, «Осторожно Media», Москва, по моей информации, задержан мой коллега и он у вас».
Называю фамилию, на что полковник, который оказывается начальником ОВД, говорит: «Ой, административка у него, отстаньте». Я радуюсь, что у коллеги нет серьезных проблем. Полицейские переписывают мои данные и просят не торчать на крыльце.
У ОВД встречаю коллег из Москвы, которые тоже откликнулись на просьбу о помощи. От них узнаю, что в редакции Moscow Times даже не знали даты рождения Пономарева и из-за этого в отделение не мог попасть адвокат. Про себя думаю: хорошо, что мои в курсе, когда я родился.
Кирилла Пономарева отпустят на следующее утро с протоколом о мелком хулиганстве.
Где-то на этом фоне днем над городом несколько раз сработало ПВО, но невозмутимые местные не позволили испугаться:
«Работает ПВО, нормально все»
В итоге оказалось, что все и правда нормально, до Белгорода ничего не долетело, зато прилетело в приграничные Нехотеевку и Журавлевку — по ним прилетает вообще чаще всего.
Митинг, которого нет
18 сентября в городских пабликах появилась информация, что 19-го числа на центральной площади города пройдет акция за мир. В 12 дня на Соборной площади только дождь, я и полицейские. Они стоят под крышей местного драмтеатра, подхожу к ним и спрашиваю: «А вы митинг тут ждете?». Отвечают, что просто погодой наслаждаются. Говорю, что постою тогда с ними.
Через 10 минут подходят люди в штатском, представляются сотрудниками отдела по борьбе с экстремизмом и спрашивают, что я здесь делаю. «Стою», — отвечаю. У одного из полицейских вытягивается лицо. Улыбаюсь.
«По нашей информации, это место возможного несанкционированного мероприятия. Покажите ваши документы и расскажите, с какой целью пришли».
сотрудник центра по противодействию экстремизму
Скучно рассказываю, что журналист, приехал писать про волонтеров, услышал про митинг, пришел посмотреть.
«Так вы специально на этот митинг из Москвы приехали?» — спрашивает полицейский.
Смеюсь и говорю, что увидел объявление вчера ночью, а в городе уже несколько дней. Фотографируют мою пресс-карту и отстают. Я встречаю коллег, с которыми познакомился у ОВД, и еду с ними в другой волонтерский пункт.
«Я знаю, что я туда никогда уже не вернусь, скорее всего. Россия оттуда ушла, хотя говорила, что не уйдет»
Это загородный дом с огромным подвалом. Там полно одежды и где-то полтора десятка человек эту одежду сортируют. Через десять минут мне говорят: «Чего стоишь? Помогай давай». А я и не против. Сортируем одежду: это для малышей, это летнее, это зимнее, это школьная форма, это шапки, это костюмы, это платья, это игрушки, это рюкзаки и сумки. Набрать коробку, отнести, повторить — и так по кругу.
Туда же приходят и беженцы. Они просят их не снимать, потому что боятся, что, если их лица попадут в СМИ, их родственникам в Украине из-за этого может грозить тюрьма или смерть.
«Я знаю, что я туда никогда уже не вернусь, скорее всего. Россия оттуда ушла, хотя говорила, что не уйдет»
беженка из Изюма
Остальные ей вторят. В предбаннике подвала толпятся женщины, которые хотят помогать, но боятся попасть в объектив моей коллеги и ждут, когда закончатся съемки.
Приезжает владелица дома Настя Федорович. Она рассказывает, что после начала СВО пыталась воздействовать на людей через образы — рисовала антивоенные картины, но, глядя на потоки беженцев, поняла, что людям сейчас нужна более реальная помощь. Сначала она просто давала свой подвал под склад «10-му кругу», а потом стала привлекать знакомых, они начали не просто принимать одежду и прочую гуманитарку, но и разбирать ее, выдавать беженцам, консультировать их по поводу документов, искать людям жилье.
По словам Федорович, они успели помочь больше чем трем тысячам семей за время их волонтерской работы. Никаких денег и других профитов никто из них за это не получает.
Кстати, среди местных вообще популярна конспирологическая теория о том, что Украина может напасть на Белгород, чтобы потом обменять его на Мариуполь и остальные подконтрольные России территории. Такие же байки ходят и в Курской области.
Провожает белгородская земля тоже хорошей погодой. На вокзале очень много людей в военной форме. Их отправляют в места постоянной дислокации — на ротацию. Многим из них, скорее всего, предстоит еще вернуться на передовую. Едут домой и волонтеры — кто-то приезжал помогать из других городов буквально на выходные.
