Текст: Виктория Ли

Лаковая шкатулка входит в перечень самых известных сувениров России. Делается она во множестве форм и размеров и для различных нужд. В ее глянцевом брюшке можно найти табак, драгоценности, любовную переписку, леденцы, шитье и любые компактные предметы. Но сегодня речь пойдет не о том, что в шкатулочке, а о том, что на ней — о лаковой миниатюре. Разбираемся, кто создавал узнаваемые образы, как время меняло их персонажей и в чем секрет «колдовской материи» русских лаков.

Главный промысел

XVII век: во Владимиро-Суздальском крае куда ни глянь — увидишь иконописца. Иконой промышляет не только духовенство, но и мирские обыватели — посадские люди, мещанство и крестьяне, что не удивительно: дело крайне прибыльное. Обширные мастерские успешно сотрудничают с монастырями и бойко сбывают иконы богомольцам. Иконопись слывет главным промыслом края. Впрочем, случаются и промахи, вот грозная грамота от царя Алексея Михайловича 1668 года:

…в селе Холуе поселяне, не разумеющие прочитания книг Божественного Писания, пишут Святые иконы безо всякого рассуждения и страха.

И. Забелин «Материалы для истории русской иконописи»

Далее следует безжалостная резолюция:

…а которые неискусны иконного художества и тем воображения Святых икон не писать…

И. Забелин «Материалы для истории русской иконописи»

Иконописное изобилие иссякает в течение XVIII столетия. «Век просвещения» отодвигает древний канон, революционно соединяя иконопись и бытовую живопись. Светское масло активно теснит традиционную темперу, а на иконах все больше хотят видеть «заграничную» технику с новыми правилами анатомии и светотени.

Старинное мастерство все же не угасает, а сосредотачивается в трех больших селах — Палехе, Мстере и уже помянутом Холуе.

Последних, впрочем, не только ругали. Искусствоведы отмечают в традиции холуйской живописи «усиление многоцветности» и «наивный реализм». Кроме того, продукция их была дешева и хорошо покупалась людьми малого и среднего достатка. За «листоушку-одноличку» (отдельное изображение Христа, Богоматери или какого-либо святого) платили в полкопейки с красками.

Мстерских умельцев уважали купечество и старообрядцы за верность «старой» манере московских и новгородских мастеров. Ценили Мстеру и за узорчатую ковровость, милую сердцу любителей самоварного шика. Интересно, что в своем стремлении как можно более точно воспроизвести старинный стиль, иконописцы порой создавали самые настоящие подделки, намеренно состаривая свои работы. Выходило так качественно, что до сих пор не каждый музей отличит без дополнительного оборудования. 

Наконец для палехской иконописи были характерны многофигурность, динамичность и глубина цвета при известной «плакатной» плоскости. Уже в иконе XVIII века «Акафист Николаю Чудотворцу» легко узнается будущая лаковая миниатюра. 

Четвертым центром лаковой живописи стало Федоскино, правда начинается его история не с иконописи, а с армейских козырьков — о них будет дальше. 

Колдовская материя Востока

Родилась лаковая миниатюра совсем не в России, а в Китае, причем в глубокой древности. Археологические находки лаковых изделий с художественной росписью датируются V веком до н. э. В Европу это искусство попало в XVII веке, который заодно оказался веком великих путешествий и географических открытий.

XVIII столетие со своей барочной изысканностью и любовью к камерному быту внесло лаковую миниатюру в список самых желанных предметов. А повсеместное стремление заполучить кусочек заморской экзотики и мода на коллекционирование закрепили ее на европейском рынке.

Восточные лаки называли «колдовской материей» и всячески ими восхищались. Изящные коробочки для шитья, бонбоньерки, чайные шкатулочки, табакерки и сигаретницы загадочно мерцали в дворцовых будуарах и господских кабинетах, а затем переместились в более скромные дома зажиточных горожан. Поняв, что китайская шкатулка не собирается выходить из моды, европейские фабриканты решили взять дело в свои руки. 

Иоганн Генрих Штобвассер, прослывший лаковым королем, открыл фабрику в Брауншвейге в 1763 году. Он же изобрел лак особой прочности, в состав которого входила африканская смола с температурой плавления 2600C. Через шесть лет после основания, фабрика получила право на товарный знак, а штобвассерские табакерки и шкатулки с миниатюрной росписью стали образцом уже теперь европейских лаков.

Федоскино

Тем временем не отставала и Россия. Насмотревшись на предприимчивого немца, в 1795 году московский купец Петр Иванович Коробов основал мануфактуру по производству армейских лакированных козырьков в селе Данилково (сегодня входит в село Федоскино).

Это оказалось очень кстати, потому что через год на престол взошел Павел I, который с азартом принялся реформировать армию. Позднее к производству козырьков добавились все те же беспроигрышные табакерки и шкатулочки. 

После смерти Петра Ивановича фабрику переименовали — наследница Елена Петровна Коробова вышла замуж за Петра Васильевича Лукутина, который сделал свои «лукутинские лаки» лучшими в стране.

Вот знаковая «круглая» коробочка под медаль из села Данилково с государственным гербом — знаком качества. 

Постепенно лаковая миниатюра преобразилась, вобрав в себя национальные сюжеты и характер. В начале XIX века в лаке еще можно было видеть копии Рафаэля и Каналетто, но позже росписи становятся все более народными, мужицкими. В лаковых озерцах отражаются уже не венецианские каналы и китайские сады, а русские города и улицы, гуляния и пляски — словом, быт. 

Лаковый расцвет

Федоскино, безусловно, считается старейшим из главных производителей лаковой миниатюры. Но со временем «исконно шкатулочным» мастерам пришлось подвинуться — на их рынок вышли иконописцы. Как это произошло? 

Двадцатый век оставил мастеров духовной живописи без работы. Отовсюду доносились решительные лозунги об «опиуме для народа» и сыпались доказательства, что никакого бога нет, а значит, молиться ему неэффективно и вообще пошло. 

Иконописная братия перебивалась случайными заработками: портретами, агитационными плакатами, сценографией к театральным постановкам. 

Популярная легенда рассказывает историю палехского богомаза Ивана Голикова, который, не сумев найти работу в родном селе, отправился на поиски счастья в Москву. В Кустарном музее ему показали шкатулку из папье-маше работы художников из Федоскина. Тут и пришла в голову Голикову идея заняться тем же ремеслом. Дело сразу пошло. 

Русскому писателю Борису Пильняку такая переквалификация показалось до того знаковой, что он посвятил ей строки в своей книге «Созревание плодов» 1936 года:

Нет, икона, производившаяся „гражданином поставщиком”, разбита вдребезги революцией и палешанами, развеяна по ветру палехскими конями, не только голиковскими.

(Через два года Пильняка расстреляли за связь с троцкистами.)

Уже в 1923 году Голиков с коллегами из бывших иконописцев получил первый государственный заказ — работы для Всероссийской сельскохозяйственной и кустарно-промышленной выставки в Москве. Дальше работы палешан отправились завоевывать Венецию, а Голиков с товарищами основали «Артель древней живописи». Вскоре за Палехом последовали мстерские мастера с артелью «Пролетарское искусство» в 1931 году, а еще через три года догнал и Холуй с одноимённой художественной артелью.

Лаковая миниатюра оказалась под крылом Советского государства — впрочем, под этим крылом уютно было далеко не всегда.

Агитация и икона

Американский исследователь и автор книги «Россия в шкатулке» Эндрю Дженкс пишет о палехских лаковых мастерах как о пленниках режима, искусство которых присваивалось большевистской элитой. 

По мнению Дженкса, нарядная шкатулка играла две важных роли в молодом Советском государстве — ненавязчиво агитировала граждан и, благодаря неизменному успеху на выставках, хорошо продавалась за рубежом (за валюту, разумеется).

Агитация строилась по всем правилам иконописного канона. 

На миниатюре «III Интернационал» в красках изображены «вековые идеалы социализма и рабочего движения». В центре — советская пятиконечная звезда (на палехской иконе «Неопалимая Купина» виден тот же прием). Лучи звезды — объединение пролетариата пяти материков. Основная фигура — красноармеец — гарант гражданских свобод. По бокам — скрещенные персонификации серпа и молота (крестьяне и рабочие). А вокруг — дружественные Советам иностранцы. 

На лаковой пластине Николая Зиновьева тоже заметна иконописная привычка. Своих комсомольцев он изображает по принципу житийной живописи, помещая основную фигуру (здесь это не человек, а еще лучше — Дворец комсомола) в центр. Дворец окружают «клейма» — сюжеты из жизни юношей и девушек, воспитанных 

…на великих идеях марксизма-ленинизма, на героических традициях революционной борьбы, на примерах самоотверженного труда рабочих, колхозников…

Из устава Всесоюзного ленинского коммунистического союза молодежи

Несмотря на старания, успех и всемирную славу, неблагополучное прошлое бывших богомазов порой нависало тревожной тенью над лаковыми артелями. Особенно в периоды репрессий и послевоенные годы художникам открыто пеняли на чересчур очевидную связь с иконописными традициями. 

Но были у лаковых живописцев и свои покровители. Вот письмо Максима Горького к поэту Дмитрию Семеновскому в ответ на предложение привлечь к художественному оформлению книги «Слово о полку Игореве» мастеров Палеха:

Мысль о привлечении палехских художников к работе по оформлению и издания «Слова» — отличная мысль! Но я не за «мастеров», а за лучшего, талантливейшего из них, Ивана Голикова.

20 февраля 1932 г. Государственный архив 
Ивановской области

Смотрим, что получилось. 

Как и в случае с агитационными миниатюрами, в сказочных сюжетах опять проступает церковная школа.

На первой иллюстрации «Выступление Игоря и Всеволода» — мотив городской стены, на фоне которой обычно происходит некое священнодействие (например, чудо победы над змием).

Привычное для групповой иконы расположение действующих лиц: самые святые в центре, и, конечно, характерная поза основной фигуры — одна нога слегка согнута, совсем как на традиционном распятии. 

Такое же сходство заметно между «Золотым словом Святослава» и палехским «Воздвижением креста Господня»: святых будто вытащили из привычных библейских сюжетов, нацепили на них русские шапки с оторочкой и узорчатые кафтаны (корону, правда, оставили) — и готово, можно публиковать. 

Более поздние художники гораздо свободнее располагают своих персонажей и заметно выходят за рамки прежней традиции. Особенности иконописного канона, так хорошо узнаваемого вначале, потихоньку растворяются в самостоятельном жанре советской лаковой шкатулки. 

К 60-м годам Министерство культуры РСФСР начинает закупать художественные лаки — советские музеи получают финансирование для расширения своих коллекций, причем упор делается уже не на агитационные сюжеты, а на сказочные. 

Именно в это время лаковая шкатулка обретает полноценный статус традиционного русского сувенира.